Все разделы сайта DANILIDI.RU

Как Вторая Мировая Война переросла в Третью Мировую

Как одна глобальная война превратилась в другую

О малоизвестных фактах и невидимых пружинах Второй мировой войны, о трудном пути к Победе, причинах затяжки открытия Второго фронта союзниками и о том, как у нас хотели победу украсть, как развязали новую войну, рассказывает доктор исторических наук Валентин ФАЛИН.

С 50-х годов он работал в МИДе, был послом в ФРГ. После развала СССР работал в Германии в Институте проблем безопасности и разоружения, в Гамбургском университете. Не все мысли нашего собеседника нам представляются бесспорными. Но бесспорно то, что они интересны.

— 9 мая 1945-го официально стало Днем Победы в Великой Отечественной, но некоторые историки считают, что война могла закончиться еще в 1943 году. Другие полагают, что сразу за Второй мировой могла грянуть и Третья. А есть и точка зрения, что Третья мировая уже давно идет, в результате чего не стало Советского Союза... Ваше мнение на этот счет?

— Готовясь к встрече с Рузвельтом в декабре 1941-го, Черчилль заявил: если союзники будут действовать энергично и последовательно, то война с Германией может закончиться в конце 1942-го — начале 1943-го.

В ходе беседы Молотова с Рузвельтом и Черчиллем в июне 1942-го говорилось, что Гитлера удастся поставить на колени в 1943-м. Выводы эти делались конечно же не на пустом месте, а вытекали из оценки состояния немецких вооруженных сил после крупнейшего поражения под Москвой.

После провала блицкрига Германии пришлось переходить к позиционной войне, выиграть которую шансов не было. У немцев явно не хватало сил для противостояния Второму фронту. Гитлер опасался, что западные державы могут этим воспользоваться. Но шанс союзники упустили. Черчилль смог, используя колебания Рузвельта, добиться переноса срока открытия Второго фронта.

— Понятно, у Рузвельта, как и у Черчилля, были свои планы. Но для политика ведь важно сбалансировать свои и чужие интересы. Сталин, Рузвельт и Черчилль это умело делали?

— Не всегда. К середине 1942-го ситуация у нас была, как помните, более чем серьезная. Сталин в телеграмме Жукову 15 сентября признавал: едва ли кто возьмется предсказать, что случится в ближайшее время.

Если же вы посмотрите отчетный доклад Маршалла “О победоносной войне в Европе и на Тихом океане”, представленный им в декабре 1945-го руководству страны, то прочтете следующее: “Мы до сих пор не осознали, на какой тонкой нитке висела судьба Объединенных Наций в 1942 году!

Насколько были близки Германия и Япония к установлению мирового господства! И мы должны признать, что американская позиция в то время не делает нам чести”. Развивая эту мысль, хотя и не ссылаясь на Маршалла, бывший госсекретарь США Хелл писал: “Только героическое сопротивление Советского Союза спасло союзников от позорного сепаратного мира с Германией.

Это сепаратное соглашение открыло бы дверь для следующей, 30-летней войны”. Вот что породили действия Черчилля и уступчивость Рузвельта, который пошел на поводу у последнего.

Сталинградская битва, по существу, изменила природу и ход Второй мировой войны. Если в 1941—1942 годах союзники рассуждали, что нужно отвлекать немецкие вооруженные силы с Восточного фронта, нужно оказывать СССР помощь, которая ослабит Германию, то после Сталинграда вопрос об отвлечении сил с советского фронта был снят с повестки дня.

В это время перед ними стали другие вопросы: “А не слишком ли ослаблены немцы? Не слишком ли окрепли русские? Не пора ли нам подумать, как сохранить Германию — основной барьер против проникновения русских далеко в Европу?” Эти мысли высказал английский лидер еще в 1942-м.

В январе 43-го Черчилль и Рузвельт, информируя Сталина о конференции в Касабланке, снова назвали 1943 год, как год окончания войны, дескать, совместными усилиями союзники поставят Германию на колени, но опять не указали, когда будет открыт Второй фронт.

Сталин взорвался, заявил, что это типичный сговор против Советского Союза, хотя и сам в определенной степени был виновен в том. Рузвельт предлагал ему несколько раз встретиться и поговорить вдвоем, но Сталин почему-то настаивал на встречах с участием Черчилля. Это был явный просчет и упущенный шанс.

Идет 1943 год. Мы сражаемся с Германией, по существу, в одиночку. Более того, Черчиллю неймется, он то и дело не прочь подставить нам подножку. Перед Курской дугой он направляет в Москву стратегическую дезинформацию: немцы свертывают подготовку к наступлению на Курской дуге. Поверь Сталин Черчиллю, Гитлер взял бы реванш за Сталинград в худшем для нас виде.

— Зачем это надо было Черчиллю?

— Он просто так ничего не делал — хотел ослабить нас. Дальше — больше. 20 августа в Квебеке на заседании лидеров США и Британии с участием начальников американских и британских штабов ставится вопрос о том, что немцы должны задержать русских как можно дальше на востоке. На этом совещании принимаются два плана: “Оверлорд”, о котором нас проинформируют в октябре 1943-го в Тегеране (им предусматривалась высадка союзников во Франции в 1944 году), и второй, сверхсекретный, “Рэнкин”, цель которого — “повернуть против России всю мощь непобежденной Германии”.

По этому плану немцы входят в сговор с западными державами, распускают Западный фронт, оказывают поддержку при высадке десанта в Нормандии, обеспечивают быстрое продвижение союзников через Францию, Германию, выход на линию, где они удерживают советские войска. Под контроль США и Англии попадают Варшава, Прага, Будапешт, Бухарест, София, Вена, Белград...

При этом немецкие войска на западе не просто сдаются, а организованно двигаются на восток для укрепления там немецкой линии обороны. Есть документы, никуда от них не уйдешь.

Этот Квебекский вариант уточнен в ноябре 1943-го. Когда Эйзенхауэра назначили главнокомандующим экспедиционными силами союзников, ему была дана директива: готовясь к “Оверлорду”, не упускать из виду план “Рэнкин” и при малейшей возможности осуществлять его.

— Кто выдвинул этот план?

— Английский генерал Морган вкупе с Донованом. Конечно же из него торчат уши Черчилля. Составной частью этого тщательно разработанного плана было и покушение на Гитлера. Связь с союзниками с германской стороны осуществлял начальник военной контрразведки Канарис.

Участниками были фельдмаршалы Роммель, который должен был возглавить заговор, Вицлебен, Клюге и другие военачальники. Трудно сказать, чем все это закончилось бы, если бы не ранение Роммеля за три дня до покушения на Гитлера. Но это лишь малая часть того, что нам известно. Большинство документов до сих пор засекречено.

— Союзники таки открыли Второй фронт в середине 1944-го. Почему именно в это время?

— Это очень важный момент, хотя на нем мало кто акцентирует внимание. На Западе принимали в расчет, что под Сталинградом, на Курской дуге, в последующих сражениях мы понесли огромные потери. В 44-м страна мобилизовала уже 17-летних мальчишек.

Союзники сходились на том, что к середине года наступательный потенциал СССР практически исчерпан, людские резервы израсходованы, и он не сможет нанести вермахту удара, сравнимого со сталинградским. Стало быть, ко времени высадки союзников, увязнув в противостоянии с немцами, мы уступим стратегическую инициативу США и Англии.

Но они просчитались. Планировали высадиться 6 июля и в августе закончить войну. Они даже не позаботились об экипировке на осень и зиму, о машинах, способных двигаться в условиях бездорожья, о всепогодных авиационных средствах и потому осень и зиму решили переждать, устроившись в теплых квартирах.

Гитлер, воспользовавшись этим, показал им, что может Германия — нанес удар в Арденнах, причем не снимая войск с Восточного фронта. Союзники бросились за помощью к Сталину. И он выручил, начав раньше срока Висло-Одерскую операцию.

Эйзенхауэр в своих воспоминаниях признает, что Второго фронта уже в конце февраля 1945-го практически не существовало: немцы откатывались к востоку без сопротивления. Черчилль в это время в переписке, телефонных разговорах с Рузвельтом пытается убедить во что бы то ни стало остановить русских, не пускать их в Центральную Европу. Это объясняет значение, которое к тому времени приобрело взятие Берлина.

Англичане подивизионно брали под свое покровительство немецкие части, которые сдавались без сопротивления, отправляли их в Южную Данию и Шлезвиг-Гольштейн. Всего там было размещено около 15 немецких дивизий. Оружие складировали, а личный состав тренировали для будущих схваток.

В начале апреля Черчилль отдает своим штабам приказ: готовить операцию “Немыслимое” — с участием США, Англии, Канады, польских корпусов и 10—12 немецких дивизий начать боевые действия против СССР. Третья мировая война должна была грянуть 1 июля 1945 года.

— И этому есть документальные подтверждения?

— Лондон долго отрицал существование такого плана, но несколько лет назад англичане рассекретили часть своих архивов, и среди документов оказались бумаги, касающиеся плана “Немыслимое”. Тут уж отмежеваться некуда...

— Как Рузвельт отнесся к этому приказу?

— Рузвельт уже был недееспособен. Переговоры шли с Маршаллом, Леги, Арнольдом, Паттоном. Леги и Маршалл с пониманием относились к плану. А Паттон готов был начать войну с ходу и дойти... до Сталинграда!

Если бы не штурм Берлина, Третья мировая война могла и начаться в обозначенный Черчиллем срок. Сталин настоял на проведении Берлинской операции. Он хотел показать союзникам силу Советской Армии.

Кстати, это был также и ответ на их далеко не дружественные действия. В Ялте стороны договорились о линиях разграничения, зонах своих действий: куда должны заходить войска той или иной страны, а куда нет. Конференция закончилась 11 февраля, а в ночь с 12 на 13 февраля союзники в пух и прах разбомбили Дрезден, который входил в зону наших действий.

Хотели показать Советскому Союзу мощь своей бомбардировочной авиации. Американцы уничтожили три моста через Эльбу, чтобы сдержать продвижение наших войск, разбомбили, чтобы нам не достались, крупные промышленные мощности в Чехии, Словакии, других регионах.

Кстати, когда в 41-м мы предлагали англичанам и американцам разбомбить, используя крымские аэродромы, нефтепромыслы в Плоешти, они не стали этого делать, а в 44-м, когда к главной “бензоколонке” Германии приблизились наши войска, ударили по ней.

Сталин, а это был крупный аналитик, сведя все воедино, сказал: “Ага, вы показываете, что может ваша авиация, а я вам покажу, что мы можем на земле”. Он продемонстрировал ударную огневую мощь наших Вооруженных сил для того, чтобы ни у Черчилля, ни у Эйзенхауэра, ни у Маршалла, ни у Паттона, ни у кого другого не появлялось желание воевать с СССР.

— Сегодня Сталина обвиняют, что взятие Берлина достигнуто большой кровью, называют цифру потерь чуть ли не в полмиллиона...

— Меня тоже, не скрою, занимал вопрос: стоила ли Берлинская операция (конечно же не 500 тысяч, как утверждают некоторые) ста двадцати тысяч солдат и офицеров? Оправданы ли были столь высокие жертвы ради взятия Берлина? После того как в полном объеме довелось прочитать британские документы (они были рассекречены 5—6 лет назад) и сопоставить содержащиеся в них сведения с данными, с которыми по долгу службы приходилось знакомиться еще в 50-х годах, многое стало на свои места и часть сомнений отпала.

За решимостью советской стороны взять Берлин и выйти на линии разграничения, как они были обозначены в Ялте, стояла архиважная задача — предотвратить авантюру британского лидера с осуществлением плана “Немыслимое”, то есть перерастание Второй мировой войны в Третью. Случись это — жертв было бы в тысячи и тысячи раз больше!

— Валентин Михайлович, хотелось бы коснуться того, как союзники хотели украсть у нас День Победы, приняв 7 мая в Реймсе капитуляцию немцев.

— 12 апреля посольство США, государственные и военные учреждения получили инструкцию Трумэна: все документы, подписанные Рузвельтом, исполнению не подлежат. Затем последовала команда ужесточить позицию по отношению к Советскому Союзу.

23 апреля Трумэн проводит в Белом доме заседание, где заявляет: “Хватит, мы не заинтересованы больше в союзе с русскими, а стало быть, можем и не выполнять договоренностей с ними. Проблему Японии решим и без помощи русских”. Он задался целью “сделать Ялтинские соглашения как бы не существовавшими”.

Против Трумэна буквально восстали военные, за исключением генерала Паттона, командовавшего бронетанковыми войсками США. Кстати, военные сорвали и план “Немыслимое”. Они были заинтересованы во вступлении Советского Союза в войну с Японией.

Их аргументы Трумэну: если СССР не выступит на стороне США, то японцы перебросят на острова миллионную Квантунскую армию и будут сражаться с таким же фанатизмом, как это было на Окинаве. В итоге американцы потеряют только убитыми от одного до двух миллионов человек. “Хорошо, раз вы так считаете, что они должны нам помочь с Японией, пусть помогают, но мы с ними на этом кончаем дружбу”, — заключает Трумэн.

Отсюда такой жесткий разговор с Молотовым, который недоумевал, что вдруг случилось. Трумэн тут уже опирался на атомную бомбу.

Но вернемся к капитуляции в Реймсе. Черчилль продолжает давить на Трумэна: не пускать советские войска в Центральную Европу, готовиться к вооруженному противоборству с Советским Союзом. Нужно, чтобы немцы капитулировали только перед западными союзниками и смогли участвовать в Третьей мировой войне.

Преемник Гитлера Дёниц в это время заявил: “Мы прекратим войну перед Англией и США, которая потеряла смысл, но по-прежнему продолжим войну с Советским Союзом”. Капитуляция в Реймсе фактически была детищем Черчилля и Дёница. Соглашение о капитуляции было подписано 7 мая в 2 часа 45 минут.

Нам стоило огромных трудов вынудить Трумэна пойти на подтверждение капитуляции в Берлине, точнее, в Карлхорсте 9 мая с участием СССР и союзников, договориться о Дне Победы 9 мая, ибо Черчилль настаивал: считать днем окончания войны 7 мая.

Кстати, в Реймсе произошел еще один подлог. Текст соглашения о безоговорочной капитуляции Германии перед союзниками утвердила Ялтинская конференция, его скрепили своими подписями Рузвельт, Черчилль и Сталин. Но американцы сделали вид, что забыли о существовании документа, который, кстати, лежал в сейфе начальника штаба Эйзенхауэра Смита.

Окружение Эйзенхауэра под руководством Смита составило новый документ, “очищенный” от нежелательных для союзников ялтинских положений. При этом документ был подписан генералом Смитом от имени союзников, а Советский Союз даже не упоминался, будто не участвовал в войне. Вот такой спектакль разыгрался в Реймсе. Документ о капитуляции в Реймсе передали немцам раньше, чем его послали в Москву.

— Вы сказали, что Черчиллю не удалось осуществить план “Немыслимое” из-за позиции американских военных. Только ли это стало помехой?

— Американские военные твердо стояли на том, что без СССР им будет трудно справиться с Японией. Заметьте, США не только не приглашали Англию участвовать в этой войне, они выдавливали ее из Азии. По соглашению 1942 года линия ответственности США не ограничилась Сингапуром, а касалась также Китая, Австралии, Новой Зеландии.

Итак, позиции военных США — первая причина. Вторая — Берлинская операция. Третья — Черчилль проиграл выборы и остался без власти. И, наконец, четвертая — сами британские военачальники были против реализации этого плана, ибо Советский Союз, как они убедились, был слишком силен.

— Валентин Михайлович, и вы, и некоторые другие историки говорят, что война в 1945-м не закончилась, а переросла в Третью мировую войну. Она идет и сегодня. Пал Советский Союз. Растерзана Югославия. Сейчас американцы экспортировали “цветные” революции и укрепляются в Грузии, Украине, Киргизии, Молдавии. На очереди, как заявила Кондолиза Райс, Белоруссия, а там и Россия...

— Война идет. Но тут мы с вами должны сделать оговорку. План “Немыслимое” провалился в том виде, как его задумал Черчилль. У Трумэна были свои мысли на этот счет. Он считал, что противоборство США и СССР капитуляцией Германии и Японии не заканчивается.

Это только начало нового этапа борьбы. Не случайно советник посольства в Москве Кеннан, видя, как москвичи праздновали День Победы 9 мая 1945-го перед американским посольством, заявил: “Ликуют... Они думают, что война кончилась. А настоящая война еще только начинается”.

Зная, что мы вступим в войну с Японией, Сталин даже назвал США точную дату — 8 августа, Трумэн тем не менее дает команду сбросить на Хиросиму атомную бомбу. Никакой необходимости в этом не было, Япония приняла решение: как только СССР объявит ей войну, она капитулирует. Но Трумэн хотел продемонстрировать нам свою силу и потому подверг Японию атомной бомбардировке.

Возвращаясь на крейсере “Аугуста” с Потсдамской конференции в США, Трумэн дает Эйзенхауэру приказ: подготовить план ведения атомной войны против СССР. Его первоначальный набросок был подготовлен уже в декабре 1945-го — январе 1946 года. Потом он уточняется, развивается.

Планировалось сбросить 20 атомных бомб на советские города, затем 40 бомб, 60, 200. Правда, как всегда, американцы не сильны в арифметике. Как-то Трумэн спрашивает у Страуса, руководителя национальной атомной комиссии: “А сколько всего у нас в наличии атомных бомб?”

Тот мнется с ответом, но, когда Трумэн более настойчиво повторяет свой вопрос, отвечает: “В 1946-м было две бомбы, в 1947-м — пять и только в 1948-м счет пошел на десятки”. Реплика Трумэна: “Лучше бы я вас не спрашивал, а вы бы не сообщали секретные данные”. Как видим, американцы блефовали.

Но случилось неЧто, и мы должны с вами датировать точное начало этого неЧто, поскольку фактически началась Третья мировая война. В декабре 1945 года в Москве проходило совещание министров иностранных дел. Первый госсекретарь Трумэна Бирнс, вернувшись в Штаты и выступая 30 декабря по радио, заявил: “После встречи со Сталиным я более чем когда-либо уверен, что справедливый по американским понятиям мир достижим”.

5 января 1946 года Трумэн дает ему резкую отповедь: “Все, что вы наговорили, — это бред. Нам никакой компромисс с Советским Союзом не нужен. Нам нужен “Pax Americana”, который на 80 процентов будет отвечать нашим предложениям”.

Позиция Сталина в это время была очень миролюбивой: никакого раскола Германии. Американцы и англичане, наоборот, не признавали единого политического государства. Не было принято наше предложение разрешить действовать всем партиям, профсоюзам на территории всей Германии. Раскол Германии начался с раскола партий, с раскола профсоюзов и административной системы.

— Вы как-то заявили, что большая ошибка Сталина — создание ГДР.

— Не ошибка, а его неудача, поскольку не удалось сохранить целостность Германии, сделать ее социал-демократическим государством. В 1947—1948 годах большинство немцев поддерживали социал-демократов и коммунистов. Сталин исходил из того, что будет республика типа Веймарской.

Опубликованы заметки Вильгельма Пика о разговоре со Сталиным в 1945—1952 годах. Там эта позиция Сталина изложена и всесторонне аргументирована. Он предлагал свободные выборы по всей территории Германии. Кстати, ему задавали вопрос: “А что будет, если победят не социал-демократы?” Сталин ответил: “Мы признаем любой выбор народа”.

Дело к расколу Германии повели американцы практически сразу после капитуляции, и, как видим, преуспели в том. 5 января 1946 года они изложили свои требования и претензии к Советскому Союзу, и есть все основания считать эту дату началом “холодной войны”, а по существу — Третьей мировой войны.

Трумэна спросили: “Чем “холодная” война отличается от “горячей”? Он ответил: “Эта та же война, только ведется другими методами”. И она велась и ведется все последующие годы. Ставилась задача оттеснить нас с позиций, на которые мы вышли. Она выполнена. Ставилась задача добиться перерождения людей. Как видим, и эта задача практически выполнена. Кстати, США вели и ведут войну не только с нами. Они угрожали атомной бомбой Китаю, Индии... Но главный их противник был конечно же СССР.

По утверждению американских историков, дважды на столе у Эйзенхауэра были приказы о нанесении превентивного удара по СССР. По их законам приказ вступает в силу, если его подписали все три начальника штабов — морских сил, воздушных и сухопутных. Две подписи были, третья отсутствовала. И только потому, что победа над СССР, по их подсчетам, достигалась в том случае, если в первые 30 минут будет уничтожено 65 млн населения страны. Начальник штаба сухопутных войск понимал, что не обеспечит этого.

Относительно расчленения Советского Союза у них было два плана. Один 1948 года, которым предусматривалось создание 12 государств, а другой — декабрь 1949 года.

— С грустью приходится констатировать, что им удалось нас развалить...

— В этом виноваты мы сами.

— И прежде всего Горбачев...

— Не только он. Не меньше и Хрущев, Брежнев. После того как мы создали первую в мире водородную бомбу, следовало остановиться и не гнаться за США в разработке нового оружия. Я Хрущеву говорил: “Имея ядерное оружие, мы можем заявить кому бы то ни было: если нападете на нас, то получите в ответ ядерный удар”. И аппетит у нападающих сразу бы пропал.

А мы ввязались в гонку вооружений. В 1981 году НАТО был принят план доведения СССР до экономического коллапса с помощью создания нового вооружения. Не по ядерной программе. Кстати, ядерное оружие в 5—7 раз дешевле оружия высоких технологий. Им удалось заманить нас в ловушку. Мы урезали все социальные программы, гнались, гнались, пока не выдохлись. Получили то, что сегодня имеем. Горбачеву такая уж доля выпала — быть последним.

— Чтобы не заканчивать нашу беседу на печальной ноте, ваше мнение: что день грядущий нам готовит? Когда окончится Третья мировая? И есть ли шанс у нас не проиграть ее?

— К сожалению, ничего оптимистического сказать не могу. То, что происходит сегодня, не очень радует. Мы почему-то не принимаем в расчет, что главная производительная сила в XXI веке — наука, новейшие технологии. А мы среднюю школу порушили, высшую — разрушили, НИИ закрыли, ученые наши разъехались по другим странам, заводы стоят... С кем и с чем строить сильную Россию?

Мы говорим, что сегодня Россия — сырьевой придаток цивилизованных государств, экспортер сырья. Это не так. Россия — прежде всего экспортер интеллекта и денег для развития чужой экономики. В 2004 году, за один только год, из страны выехало более 100 тысяч ученых, высококлассных специалистов, перспективных выпускников вузов. Пора бы уже опомниться.

Поделитесь с друзьями или поставьте закладку на эту страницу,
если планируете зайти на нее позже ...
(Как Вторая Мировая Война переросла в Третью Мировую )